— Ненавижу...— отстраненно, скорее по привычке, подумал Камень, услышав вдалеке звук приближающихся шагов.
За всю свою недолгую каменную жизнь он научился различать их звук среди многих других уличных звуков — звук, который неизбежно приносил ему боль...
Он вообще-то любил слушать голоса мира; меланхоличный и вдумчивый от природы, он находил в звуках большого города необъяснимое очарование.
Ему казались волшебной музыкой шорох и хлопанье крыльев просыпающихся на рассвете птиц. И шелест листьев, когда,казалось, деревья зябко передергивают плечами от налетевшего внезапно сонного еще ветерка. И веселое журчание звонких струек воды поливальной машины напоминал ему нежный перезвон колокольчиков...
А затем резкий скрип тормозов спешащих по своим делам машин и тягостный стон открываемых жалюзи сообщал о том, что город проснулся, и скоро мир до краев наполнится случайными обрывками фраз торопливых прохожих и звонким смехом беззаботной детворы...
А наступающая тишина ночи, изредка нарушаемая нежным шёпотом проходящих мимо влюбленных, приносила ему короткое, чуткое забытьё, в котором ему являлся постоянно один и тот же Сон: волны прекрасного, трепетного, открашенного нежными красками Недосягаемого окружали его, заполняя все его существо спокойствием, вытесняя из его измученной души даже память о ненавистных шагах, причиняющих ему невыносимую боль, и доводящих его до безумия невозможностью противостоять...
И вот опять послышался ненавистный ему звук. Тяжелые шаги приближались, наполняя все его существо паническим ужасом.
И неизбежная мутная волна боли вновь накатила на него, и последним в его гаснувшем сознании — как взрыв — было многоцветье, ставшее вдруг необыкновенно ярким и близким...
Прохожий, со всего размаха ударивший ногой по маленькому Камешку, лежащему у него на пути, удовлетворенно наблюдал, как тот, описав небольшую дугу, опустился прямо в середину цветника, расположенного у тротуара. И, довольный своей меткостью, насвистывая, неторопливо удалился прочь... (c)